Личность в истории

Матье М. Э.

Из книги Матье М. Э., Во времена Нефертити, Л.–М., «Искусство», 1965 г.

На восточном берегу Нила, около трехсот километров южнее Каира, есть местность, очертания которой своеобразны и неповторимы. Горы, вплотную подойдя к реке, начинают затем отступать и, образовав почти правильный полукруг, снова приближаются к воде. Кажется, что сама природа оградила этот уголок от окружающего мира. История этой местности так же своеобразна и неповторима, как её вид. До сих пор ещё стоят здесь безмолвные, но красноречивые свидетели бурных событий далекого прошлого. Эти свидетели видны не сразу — они рассеяны среди утёсов, но от любого из них трудно оторвать взгляд, не попытавшись понять все, о чём говорит памятник. Так, идя вдоль самой южной гряды скал, можно увидеть, что поверхность одной из них обработана в виде высокой, около 4 м, закруглённой наверху стелы — обычной формы древнеегипетских мемориальных плит.

Верхняя треть стелы занята рельефом: в центре композиции помещен жертвенник, по сторонам его изображены одинаковые группы — фараон, царица и две царевны молятся солнцу. Оно сияет над жертвенником, осеняя молящихся своими лучами. Каждый луч — это рука, держащая древнеегипетский символ жизни — «анх», и значение сцены понятно всем: божество дарует жизнь своим поклонникам. Ниже рельефа поверхность стелы покрыта ровными строками четких иероглифов.

Впрочем, иероглифы имеются и между фигурами на рельефе. Здесь написаны имена изображенных лиц — фараона Эхнатона, царицы Нефертити, их дочерей Меритатон и Макетатон. Есть и имя бога солнца — Атон.

Огромная надпись гигантского памятника местами повреждена — свыше тридцати трёх веков уже выдерживает она налеты ветров, песчаные бури, резкую смену температуры дня и ночи. Однако, несмотря на отсутствие ряда знаков и даже целых фраз, мы можем узнать из текста интереснейшие факты — как и почему фараон Эхнатон построил в этом месте свою новую резиденцию — город Ахетатон, что значит «Небосклон Атона».

Мы читаем о том, что фараон появился около этой скалы на украшенной золотом колеснице, «подобный Атону, когда он восходит на своем небосклоне и наполняет землю своей любовью». Описывается «великое жертвоприношение» царя его отцу — богу Атону — «хлеб, пиво, быки, телята, птицы, вино, плоды, благовония, холодная вода, разные прекрасные овощи… И был его величество пред своим отцом… и лучи Атона на нем… И его величество сказал: «Приведите ко мне царских семеров [1], вельмож дворца и военачальников!» И привели их тотчас же, и они распростерлись пред его величеством на своих животах, чтобы поцеловать землю перед ним».

Эхнатон торжественно возвестил им, что место для новой столицы выбрано по воле Атона: «Оно не принадлежало никакому богу, не принадлежало никакой богине, не принадлежало никакому правителю, не принадлежало никакой правительнице, не принадлежало никакому вельможе, никакому человеку».

Подняв руку к небу, фараон произнес священную клятву:

«Как живет мой отец [2] Атон прекрасный, живой! Я сотворю Ахетатон для моего отца Атона на этом месте… которое он сам сотворил, окружив себе его горою, и он сделал в нём радость, и я буду в нём приносить ему жертвы! … И да не скажет мне царица: — Вот есть прекрасное место для Ахетатона в другом месте! — я не послушаю её! И да не скажут мне никакой вельможа и никакой начальник людей во всей земле до ее предела: — Вот есть прекрасное место для Ахетатона в другом месте! — я не послушаю их!

И я сотворю Дом Атона [3] для моего отца Атона в Ахетатоне на этом месте, и я сотворю Дворец Атона [4] для моего отца Атона в Ахетатоне на этом месте, и я сотворю Тень Ра [5] великой жены царя для моего отца Атона в Ахетатоне на этом месте… и я сотворю себе двор фараона, да живет он, да здравствует, да будет благополучен, и я сотворю двор для великой жены царя в Ахетатоне на этом месте, и да сотворят мне усыпальницу в восточной горе Ахетатона, и да сотворят в ней моё погребение… и да сотворят в ней погребение великой жены царя Нефертити… и да сотворят в ней погребение дочери царя Меритатон… И если бы я умер в каком-либо селении на севере, на юге, на западе, на востоке — да буду я принесен, и сотворите мне погребение в Ахетатоне! И если бы умерла великая жена царя Нефертити, живущая, в каком-либо селении на севере, на юге, на западе, на востоке, — да будет она принесена, и сотворите её погребение в Ахетатоне! И если бы умерла дочь царя Меритатон в каком-либо селении на севере, на юге, на западе, на востоке, — да будет она принесена, и сотворите ей погребение в Ахетатоне!..

И да сотворят гробницы для «Великих (среди) видящих», «божьих отцов Атона», «слуг Атона» [6] в восточной горе Ахетатона, и да сотворят в ней их погребения!

И да сотворят гробницы для всех вельмож и для всех людей в восточной горе Ахетатона, и да сотворят в ней их погребения!..

Если же не сотворят в ней погребений, — это хуже, чем то, что я слышал в четвертом году, это хуже, чем то, что я слышал в… году, это хуже, чем то, что я слышал в первом году, это хуже, чем то, что слышал Небмаатра [7], это хуже, чем то, что слышал Менхепрура [8]!» [9]

Мы уже упоминали, что текст сохранился неполностью. К счастью, в самой северной группе скал обнаружена совершенно аналогичная стела, и хотя и здесь надпись сильно пострадала, однако, сравнивая оба памятника, удается прочесть многое.

Из текстов этих двух стел ясно, что причины, побудившие фараона Эхнатона основать новую столицу, были достаточно серьезны и сложны. На это указывает и стремление построить город на пустом свободном месте, где еще не бывало никаких культов древних божеств, и загадочное упоминание царя о каких-то неприятностях (несомненно, очень крупных), которые довелось испытать владыкам Египта на протяжении трех царствований. Кто же и почему осмеливался так упорно противопоставлять свои стремления воле столь могучих, казалось бы, фараонов? Об этом надписи ничего не говорят.

Не объясняют они и необычность образов на рельефах. Вопреки всем традициям египетского искусства, фараон кажется здесь слабым, больным человеком — у него худое лицо, истощенная, точно сгибающаяся шея, торчащие ключицы. Явно чувствуется утрировка индивидуальных черт, все заострено до предела: талия чрезмерно тонка, живот и бедра раздуты, щиколотки так худы, что невольно возникает вопрос, как такие слабые ноги могут поддерживать тело. Так же трактованы царица и царевны; весь стиль изображений настолько непривычен, так чужд сложившимся у нас представлениям о древнеегипетском искусстве, что на первый взгляд может вызвать мысль о карикатуре. Однако этому безусловно противоречит официальный характер памятника, говорящий о том, что такие художественные формы были приняты сознательно и соответствовали желанию фараона.

Две стелы — не единственные свидетели событий ушедших веков. Если внимательно осмотреть склоны гор, можно обнаружить еще девять подобных памятников на восточном берегу и три на западном. Здесь горы тоже образуют полукруг, но территория между ними и рекой гораздо больше и выглядит иначе: вместо узкой полосы зелени, окаймляющей восточный берег, на западе расстилаются поля. Это понятно — здесь протекает естественный приток Нила — Бахр Юсуф, и поэтому, кроме почвы, оплодотворяемой водами Нила, можно орошать еще много земли.

Хотя изображения на всех остальных стелах совпадают (как близки между собой и вырубленные около некоторых стел большие скульптуры царя и царицы), тексты несколько отличаются от двух первых: они значительно короче, но содержат и новые интересные факты. Так, обещая не менять границ Ахетатона, царь точно указывает расстояние между южной и северной стелами восточного берега и между юго-западной и северо-западной западного берега и добавляет:

«И вот то, что лежит посреди этих четырех стел в горе восточной до горы западной, — это подлинный Ахетатон, принадлежащий моему отцу Атону… с горами, пустынями, пастбищами, новыми землями, высокими землями, свежими землями [10], полями, водой, поселениями, людьми, скотом, деревьями и всякими вещами, которые мой отец Атон заставит существовать во веки веков, ибо он пребывает на каменной стеле на юго-восточной границе и также на каменной стеле на северо-восточной границе Ахетатона, и также он равно и на каменной стеле на юго-западной границе, и также на северо-западной границе Ахетатона. И он не будет стерт, он не будет омыт, он не будет срублен, он не будет покрыт гипсом, он не исчезнет и не дадут ему исчезнуть! Если же он (всё же) исчезнет, если же он пропадет, если упадет стела, на которой он (изображен), — я снова возобновлю его на этом месте, на котором он находится!» [11]

Стелы действительно отмечают границы города: четыре как бы замыкают цепи скал на обоих берегах, пятая и шестая высятся примерно посередине западной и восточной гряды, а остальные восемь высечены на склонах последней, преимущественно около входов в долины. Несмотря на некоторое различие в размерах, они составляли, очевидно, великолепную рамку вокруг исчезнувшего города. О том, что он здесь существовал, говорят и другие памятники.

В разных местах ущелий восточного берега видны прорубленные входы, часто оформленные в виде небольших портиков. Эти входы ведут в гробницы наиболее видных жителей новой столицы — везира, начальника конницы, начальника стражи, жрецов, зодчих, правителя дворца и других придворных. Гробницы целиком вырублены в скале и состоят обычно из двух комнат, иногда из одной, к которой ведет длинный коридор. Стены этих помещений покрыты рельефами, на проходах высечены иероглифические надписи и коленопреклоненные фигуры владельца гробницы и его жены.

А надписи и рельефы доныне хранят ценнейшие сведения об Ахетатоне. Перед нами словно развертывается панорама города и его жизни. Стремясь увековечить себя и прославить свою деятельность, вельможи хотели показать на стенах гробниц все, чем они гордились, что считали наиболее примечательным и заслуживающим похвалы, — этапы блестящей карьеры, высокое положение, награды. До нас дошли разнообразные и яркие сцены, связанные с определенными событиями из жизни того или иного человека. Вот фараон в присутствии всего двора назначает верховным жрецом одного из своих приближенных, Мерира, вот в такой же торжественной обстановке, награждает за верную службу золотым ожерельем и ценными подарками зодчего Пареннефера, главного врача Пенту и других. Мы видим толпу придворных, согнувшихся в низких поклонах перед фараоном и царицей, видим бурно выражающих свою радость родственников награжденных. Вот фараон осматривает хозяйство храма бога Атона и хвалит верховного жреца, а вот поймали двух лазутчиков, и начальник стражи Маху их допрашивает.

Все это дается на фоне той реальной обстановки, в которой происходили изображенные события. Перед нами дворцы и храмы, построить которые поклялся фараон в надписях на пограничных стелах. Мы видим парадный балкон дворца, откуда фараон, его жена и дочери бросают награды стоящему внизу вельможе, видим внутренние помещения царского жилища — столовую с лёгкими колоннами, спальню, комнаты гарема. В другом эпизоде показан покрытый цветами и плодовыми деревьями спуск к реке, на волнах которой покачиваются царские ладьи. В большой повествовательной композиции посещения фараоном храма с одной стороны изображено здание дворца, откуда выехал кортеж, с другой — храм; у ворот жрецы встречают фараона, его семью и придворных; следуют сцены богослужения, причем центральную роль выполняет фараон, приносящий жертвы солнцу на высоком алтаре, в то время как царица и царевны бряцают систрами.

Иногда показаны и те люди, чьи руки создавали город, украшали его, снабжали пищей, — ремесленники и скульпторы в их мастерских, земледельцы на жатве, пастухи, охраняющие стада, рыбаки, добывающие рыбу.

Можно часами «читать» эти увлекательные рассказы о жизни Ахетатона в XIV в. до н. э.

В гробнице зодчего и военачальника Май сохранилось и восхваление города, в котором Ахетатон назван «великим и многолюбимым», — люди ликуют при виде его красот, он так прекрасен, что посмотреть на него — «подобно взгляду на небо…» [12]

Восхваление составляет часть одного из гимнов богу солнца Атону, высеченных на стенах гробниц. Эти тексты не только интереснейшие источники для характеристики своеобразных религиозно-философских идей обитателей Ахетатона, и в первую очередь самого фараона,— гимны убедительно показывают высокую поэтическую одаренность их творцов. Эхнатона сравнивают с могучим Нилом, просят Атона даровать царю столько любви, сколько есть песчинок на берегу, чешуек у рыбы, волос у скота, такую долгую жизнь, чтобы ее годы равнялись длине берегов Нила, размерам моря, количеству гор, перьев у птиц, листьев у деревьев. Воспевая Атона как вечно сущее божество, его называют создателем лет, творцом месяцев, делающим дни, считающим часы, владыкой бесконечности.

Хотя, как мы увидим ниже, в гробницах Ахетатона почти никто не был погребён, однако именно они сохранили ценнейшие сведения о людях, живших тридцать четыре века тому назад в ныне исчезнувшем городе. Мы можем даже следить за успехами и неудачами владельцев гробниц, узнавать их характеры и особенности поведения.

«Мой голос не возвышался в доме царя, и мой шаг не был широк во дворце» [13], говорит о себе начальник царской сокровищницы, один из главных зодчих Ахетатона Туту, и из этих двух строк отчетливо возникает фигура опытного осторожного царедворца, умело лавирующего в сложной обстановке придворного быта. В противоположность ему, уверенно и гордо звучит голос виднейшего вельможи, начальника конницы Эйе, жена которого имела высокую честь быть кормилицей царицы Нефертити, а сам он, видимо, был родичем фараона с материнской стороны: «Я был хвалим своим владыкой… я был первым из вельмож, во главе людей… О, все, кто живет на земле, и всякое поколение, которое будет! Я свидетельствую, что я был хвалим за то, что я говорил, я был [награжден] за то, что я делал. Я был правдив на земле, восхваляя Атона живого!» [14]

Стилистически рельефы гробниц неоднородны. В некоторых усыпальницах фигуры переданы с той же нарочитой заостренностью, как и на пограничных стелах. В других мы наблюдаем иную трактовку — мягкие очертания тел, подлинную жизненность портретных характеристик.

Наряду с рядом особенностей гробничных рельефов поражает еще одна: здесь нет никаких изображений божеств, кроме все того же солнца — Атона. Нет даже популярнейшего бога Осириса, загробного судьи душ, дарующего бессмертие праведным. Это, конечно, не случайно: сразу же вспоминается, как царь подчеркивает в надписях на пограничных стелах, что Ахетатон основан на месте, «не принадлежащем никакому богу». Однако само по себе отсутствие древних культов в Ахетатоне не объясняет причин этого факта, мы найдем их позже.

Все, что можно было увидеть на стелах и в гробницах Ахетатона, было настолько интересно, что путешественники и археологи давно стали посещать эту местность — район эль-Амарны, как его обычно теперь называют по имени поселившегося здесь в начале XVIII в. арабского племени Бени Амран.

Ещё в 1824 г. англичанин Дж. Вилкинсон осмотрел некоторые усыпальницы. Отдельные рельефы из них были опубликованы по рисункам участников немецкой археологической экспедиции Р. Лепсиуса, обследовавшей Египет в 1842–1845 гг. Посещали Амарну и другие египтологи, художники, путешественники. Однако все они ограничивались только изучением гробниц, хотя в самом начале XIX в. развалины города еще сохранялись, можно было различить направление нескольких улиц, очертания храмов, дворца, домов. Участники экспедиции французского ученого Франсуа Шамполиона, прославившегося дешифровкой давно забытых египетских письмен, даже смогли набросать общий план руин Ахетатона. Но уже вскоре место опустело: жители соседнего городка брали отсюда камень для построек, торговцы древностями рылись в поисках предметов для продажи иностранцам, феллахи, как часто в Египте, начисто уничтожали остатки жилищ, добывая для удобрения полей пропитанные минеральными солями пыль и почву.

Но внезапно город привлек к себе внимание, и при этом самыми неожиданными памятниками. В 1887 г. одна из местных крестьянок случайно нашла несколько глиняных табличек, покрытых клинописью — письменами, употреблявшимися в Передней Азии и Месопотамии. Они были настолько необычны для Египта, что сначала их приняли за фальшивые, и только позже признали не только несомненную подлинность, но и исключительную ценность находки. Это были письма правителей азиатских владений Египта к фараону — документы огромной исторической важности, осветившие сложную эпоху в истории Древнего Востока.

Как выяснилось позднее, таблички хранились в находившемся в центре Ахетатона своеобразном архиве ведомства иностранных дел Египта — «Месте переписки фараона».

Естественно, что после такого открытия развернулись раскопки, которые затем велись в течение десятилетий учеными разных стран. Уже в 1891–1892 гг. здесь появилась экспедиция английского египтолога Флиндерса Питри, результаты которой вызвали сенсацию: удалось установить общий облик города, были найдены великолепные архитектурные фрагменты, скульптуры, замечательные росписи, в частности известная группа дочерей Эхнатона.

Период Амарны сразу привлек к себе широкое внимание. С 1902 г. английский египтолог Норман Дэвис начал детальное описание богатейших материалов гробниц. В шести больших томах он опубликовал общие сведения о гробницах и их владельцах и воспроизведения наиболее важных рельефов, а также пограничных стел. Не слабел интерес и к самому городу. Несмотря на успех работ Питри, было ясно, что в такое короткое время Ахетатон не мог быть обследован надлежащим образом, требовалось его систематическое изучение. Оно началось в 1907 г., когда концессия на эти раскопки была дана Германскому востоковедческому обществу. Его экспедиции под руководством Людвига Борхардта работали вплоть до первой мировой войны. Результаты превзошли все ожидания. Достаточно сказать, что именно тогда были найдены получившие всемирную славу скульптурное портреты Эхнатона, царицы Нефертити и их дочерей.

Прерванное войной археологическое обследование Ахетатона возобновилось только в 1920 г., но немецкие ученые уже не получили права продолжать раскопки: они допустили грубое нарушение условий, согласно которым все лучшие памятники остаются в Египте и поступают в Каирский музей. Вопреки этим требованиям, немцы тайком увезли ряд скульптур, в том числе уникальные портреты Нефертити. В 1920 г. концессию передали Английскому обществу исследования Египта; его экспедиции работали в течение ряда лет. Было найдено множество домов и мастерских, пригородные дворцы, поселение некропольских рабочих, и снова прекрасные скульптуры, рельефы, росписи. Во главе английских археологов стояли сначала Т. Э. Питт, Ф. Ньютон и Л. Вуллэй, а затем Дж. Пендльбюри; с именем последнего связан ряд важных открытий. К сожалению, Пендльбюри трагически погиб в годы второй мировой войны, во время оккупации немцами Крита: как многолетний исследователь острова, он прекрасно знал местность и служил там в английских войсках. Раненный, он был захвачен немцами, отказался отвечать на их вопросы и был застрелен.

Находки всех перечисленных экспедиций не исчерпали материала, скрытого в песках района Амарны, однако они дали блестящие результаты. Теперь город вновь оживает перед нами в дополняющих подлинные памятники фотографиях и рисунках, планах и реконструкциях, оживает, освещая давно ушедшую жизнь самых разных людей, с их радостями и бедами, мечтами и сомнениями, тяжелым трудом одних и честолюбивыми происками других.

Раскопки помогли разрешить и много вопросов, которые возникали раньше при изучении истории Египта первой половины XIV в. до н. э. Сравнение итогов археологических изысканий на территории самого Ахетатона с имевшимися ранее письменными и иными материалами дало возможность восстановить ход событий, объяснить причины, вызвавшие появление своеобразной религиозно-философской концепции культа Атона, обусловившие особенности культуры и искусства этого времени.

Для этого требовался тщательный анализ всех опубликованных данных, подчас казавшихся противоречивыми и непонятными. Именно на таком анализе построено крупнейшее обобщающее исследование истории времени правления Эхнатона, сделанное советским египтологом Ю. Я. Перепелкиным.